свет
Эм Соловьева
все стояли столбами, кричали "смогу смогу"
только я без тебя что форель на засушливом берегу
я измотана вся. ни себя не жалею, ни близких не берегу.

посчитай эти наглые "я я"
половина яблочного гнилья
или в горле твоем кость рыбья.
эту дурь из себя все никак до конца не выбью
пусть кричат во мне криком в банки спрятанные стихи.
свет опять прорастал во мне, очищая ладони от чопорной шелухи.
отмоли меня грешную, отбели меня черную, в губы крепко целуй за меня святых
мне до них далеко. я ведь только пытаюсь добраться до истин и чистоты
говорят: это сложно, не нужно, рано. говорят: дура, нервов не оберешься
все бросали, а ты белой птицей усталой за мной по краям плетешься
по морям, по лесам, по порезанным молнией небесам
знать, тебя мне отправил бог, в мир, где
нет ничего святого
а только ты

я стараюсь держаться, не прикасаться
к твоим раненным ребрам, сплетенным
из чистоты.

падать
Эм Соловьева
ты касайся меня
сентябрьскими словами
и сутулую спину мою сохрани от бед.
за всей мудростью мира люди бегут в тибет
я же бегу  к тебе.

оставайся со мной
только осень и красота
ты пойми: не грешил лишь тот, кто не нес своего креста
и любая беда не случилась, коль ты ее пережил.
этот август вокруг меня птицей падальщиком кружил:
вот скрутилась вся, вот лежит, вот собакой патлатой воет
я же думала, бог, ты совсем ушел, а ты просто оставил меня в покое
света не было. больше не делай так. без любви твоей, господи, я слабак
одиночка, каких днем с огнем не сыщешь.

нужно быть аккуратней с мечтой "побывать на крыше"
есть возможность с проломленной крышей слететь к кювет
волны с ветром плясали, жадно глотали нервы. фары молча глотали свет,
все моря  колыбели падших бескрылых бумажных птиц
ничего нет страшнее потери бога, ничего нет
длиннее твоих ресниц.

repeat
Эм Соловьева
в моей ванной
нет никакой надежды
на чистоту, на спасение, на свободу.

мое море внутри. я сижу у него. и не жду никакой погоды
потолок белой пеной плещет над головой, заменяет и небо, и облака
этот август намерен украсть тепло, мне еще предстает умирать на его руках.
в одиночестве нет ничего святого, в заточении нет никаких прикрас
я сама за себя. мои волосы пахнут медом в медовый спас
мои руки слабеют и голос дрожит на яблочный.
поцелуй меня в эту холодную птичью ямочку
над ключицей.

у них стержни в внутри, они сильные. у меня в позвоночнике только спицы
и они все ломаются, как соломинки на ветру. эту гордую птицу не приучили кормится с рук
и вытаскивать эту скупую нежность красным шелковым шарфиком из гортани
цветок газа-щелчек-поцелуй в плече. сигареты твои мне выболтали все тайны
только ты все никак не сдашься и не расскажешь, что у тебя (болит) горит.
расскажи или брось меня как курить. понимаешь, я первая не начну
море первым не говорит.

дура
Эм Соловьева
и вот музыка сдохла во мне, окончательно сдохла
как бы я ее, дура, водой живительной не отпаивала.
я своей невозможной слабостью всех до конца запарила
а бороться с ней - слабачке не хватит сил. и она опускает руки,
и она отдается в пустые дни. бог работал над ней, но сделал уж слишком хрупкой
и она разбивается, как волна
у нее за войной война

ей покоя искать, как рая
а из глаз все стекают слабости - раз два три. за одной вторая
и куда не придет никому не подходит,  ни по цвету, ни по размеру.
я растеряна вся, вся растеряна по частям. только не потерять бы веру.
и я все терпеливей прошу у бога, чтоб забрал меня раньше прочих
потому что мой август смертельно душен, потому что сгораю от строчки к строчке,
потому что я так не люблю, когда слабость берет свое, и когда я реву пред тобой, как дура
потому что любое спокойствие на земле - небольшое затишье перед грядущей бурей
и когда нестерпимо плохо, я стараюсь держаться, но водопады не знаю меры
и поэтому богу молясь я прошу сохранить всех близких,
а меня упокоить первой.

потому что это всего лишь мусор, просто белые кости под белой кожей
потому что слабачка больше потерь не выдержит, первой терять не сможет.