вну три
Эм Соловьева
вторую неделю просыпаю рассветы и сахар мимо /час за часом. ложка за ложкой/ вызови неотложку. чтобы я выжила в этом холоде. у зимы двойные тарифы на тепло и свет. ты там тепло одет /в нотки ее приторных песенок/? гололед сбивает с толку и ног. в кювет. твои виски нежно целует тревога не обо мне. ты впечатываешь меня в буквы и бандеролью шлешь в самые тайные уголки памяти. это наше с тобой реалити. без сюжета и правил. кто тебя переплавил /из золотого креста в медную гильзу/? ты сотни раз перечеркнут и переиздан. заново. пальцы стынут неистово и внепланово. все придумано. все неправильно. кроме той самой осени. не души меня тупыми вопросами, ладно?

прости. это все не правда. это зима. резкие перепады. из крайности в крайность. неправильные тональности. у меня слишком минорные партии.
вызови неотложку и хватит этого. х в а т и т.

приключения Буратино
Эм Соловьева

у Мальвины давно вместо пуделя той-терьер, голубую краску запачкала ржавь воды. Пьеро вырос, смыл грим, говорит, что теперь он Пьер. карабасовых кукол стал к себе водить. каждый вечер гитара, свечи, вино, пастель, - атрибутика светских мачо, ни дать - ни взять. все мальвинино солнце изрезано на метель, Буратино год как не научить писать /своей новой возлюбленной "я люблю тебя" шепотом, тайком ей конверты слать/

Мальвина старые платья штопает и карьеры актрисы ей не видать. все ресницы пластиковые выплаканы, кудри ветром не ворошит. тряпично-красное сердце выпало и давно засох на окне самшит. ей пророчат карьеру училки да гувернантки. говорят, у нее талант совладать с детьми. исправляет ошибки, не лупит их за помарки и умеет ласково усмирить.

Буратино почти женат на куколке с круглым личиком, ей и кофе в послать, и улыбчивую яичницу. просыпается рядом и рядом же засыпает. деревянным носом иногда ее задевает, своевременно простит прощения, все улажено. она тайком от него зашивает ссадины, плачет и ночами переживает.
/а он так и останется деревянным.

chetverg
Эм Соловьева
неврозы. морозы. под кожу дозами.
температурами и ознобами
пытает эта зима.
почини или доломай
все мои рифмы с открытыми переломами.
легкие наполнены миллионами
слов, запавших случайным вдохом.

таким как я никогда не бывает плохо.
и это невыносимо.

зима делает густым и красивым
никотиновый
дым и любого кто курит рядом.
окна взатяг целуются со снегопадами.
ладони мерзнут от их предательской нежности.
мой голос охрип и как никогда стал тих.
я выдыхаю весь этот стих
на мерзнущее автобусное стекло.
кажется, он прошел. кажется, все прошло
мимо.
я убиваю время. я убиваю зиму.
декабри пятый год целуют меня в затылок,
чтоб искупить вину

за потерю, растянутую в длину
всех моих воскрешений.

зима, залатай и зашей меня,
чтобы вся эта память так не рвалась наружу
от каждой случайной стужи,
от каждой случайной "помнишь?"
от каждой луны за полночь.

хрупкими пальцами
Эм Соловьева
танцы на стеклах. осколках прошлой недели. я перешагиваю еле-еле через болевой порог. главное не споткнуться. не сорваться /с высоты собственных мокрых ног/. зима туманами вдыхает меня поглубже. все моря обернулись лужами. все мечты - мелью. все оборваны провода, все лампочки пере-горели. эту зиму рисуют ничтожно серым /восковым мелком/. черным кофе, разбавленным молоком. кто мне в это зиме достанется палачом, а кто воскресителем? она приходит в свалявшемся сером кителе и за руку приводит третье декабря. интроверты об этом не говорят, но знают, что осенью дешевеет яд  /соль рассыпают по всем дорогам/. я нахожу предлоги, чтобы не натворить глупостей. чтобы не вырвалось "отпусти" шепотом к тому, кто не держит, не то чтобы за руку, даже за краешек рукава. осень уже обесточила все слова, которые что-то значили. ее золото уже слишком давно растрачено,
чтобы хватило на взятку счастью.