ближе
Эм Соловьева
небо рвется перелетными птицами на тонкие ленты шелковые
я ждала его как спасителя. он пришел ко мне.
осень опять рисует мои портреты
вдыхает меня. смакует  жадно как последнюю сигарету.

черт возьми, ничего не значило это лето
слава богу, что ничего не значило это лето.

акварельное небо врастает в прозрачные вены хрустальных рек
я у осени не одна. кто-то кроме меня на груди у нее пригрет
поцелован на холоде в трещинки на губах и обласкан.
остатки августа висят на мятой душе балластом
разорванным жемчугом рассыпаются по нутру.
шепчешь: не привыкай к ней. к декабрю ее все равно заберут,
как бы ты не молила оставить себе хоть немного осени.

сентябрь заправит небо неглаженой серой простынью
меня на счастье благословили все двенадцать святых апостолов.
во мне бьется последняя память об этом пекле. падаю в осень спасаться нечем.
шепчешь: господи, смертельная нежность это когда со спины обнимают тебя за узкие плечи.

space. не. спас
Эм Соловьева
небо носило под сердцем холод. как простуду, как мать детей ли?
мой тихий голос окутан скрипом виолончели
вуали потрескавшихся сосудов не красят усталых глаз
от одиночества/ яблочный спас никого не спас.
да и бог с ним. я не просила.

/красиво. красиво.  у нас с тобой все красиво/

выкипает кофе. стелется мятой фольгой по плите. свежей корицей вымазаны закаты.
смертельный август. сезон несладивших с собой психопаток.
снова ношу свитера стихами наружу. душу - швами навыворот.
тот, кому нарекали  от всего беречь даже от холода не сберег.
мне туманы писали письма, о том, что они останутся спать со мной. до весны.
у туманов скулы резки. голубы глаза. тяжела рука. но они нежны
.не под стать
заправляющим мне кровать
месяцам без дождей.

сигареты одеты в новые пачки. как в танце маленьких лебедей
ходят под руку. за одной выкуришь и вторую, и третью.
господи-боже. пришли мне сентябрь. он будет греть меня
одной только мыслью
о холодных ее
ладонях
.

гроzы sнаружи
Эм Соловьева
август цепляется грозами
за межреберье.

он вправляет мне мысли, как кости при переломе.
вчера все было так смазано, что я ничего не помню
кроме того, что играла на памяти только черными клавишами
говорила: "привыкну коль ты оставишь меня"

он обнимал. говорил: "больная. тебя не вылечат, ma cherie".
птицы сломали крылья. птицы целуются у двери
и вспоминают как когда-то видели море.
я говорю: "не знаю, как все это одеть в слова, не используя аллегорий"
и под платьем с закрытой спиной прячу истину.
все мысли, которыми я молчу, рисую в воздухе кистями
или пальцами правой руки.
учусь говорить беz слов. играть не касаясь клавиш.

обещай пожалуйста
что ты никогда меня не оставишь.

the pianist
Эм Соловьева
длинные пальцы по белым клавишам. держись пожалуйста. ты же справишься.
все дома горят, как из соломы хижины. держись пожалуйста. ты же выживешь.

он обещал богу. он обещал маме. он говорил "я не знаю, что будет с нами". просил помощи самыми простыми словами. он слышал музыку. в пустой квартире на открытой душе рояля. пальцев на клавиши не роняя. /нужно соблюдать тишину/нужно покидать ту страну, в которой не выжить больше. родная когда-то польша. страна превратилась в гетто. женщины плачут и умирают дети. они клянутся "гитлер за все ответит".

слабые пальцы по белым клавишам. "сыграй мне что-нибудь и останешься. ж и ть." у него рука,  у рояля струна дрожит. играет requiem, кажется, по себе. между нот читается "не убей". морозы еще сильнее, а он слабей. бьется посуда. он бьется в истерике. о клавиши бьется сухая кисть.

пианист все выдержал. пианист остается жить.